Форум » Архив Нашего творчества » Автор: Demika и [ВЕСНА] » Ответить
Автор: Demika и [ВЕСНА]
Demika: 1. "Старая кинолента".
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Demika: Глава 19. Эспрессо - это жизнь. Горчит, но бодрит. Первый глоток может показаться невкусным, но, допив чашку, всегда захочешь ещё одну. А на ещё одну чаще всего не хватает времени. Капучино - это влюблённость. Сначала терпко, потом сладко и легко, а на поверку - всё та же жизнь. Но моменты, когда сладко и терпко, - самые лучшие. Латте... латте - это мечты, эспрессо, разбавленный молоком надежды, и пенка, помните, да? Та самая пенка, которая бывает в капучино. Но нет корицы, нет той терпкости, которая позволяет прочувствовать момент. Есть ещё мокко - кофе с горячим шоколадом. Мокко - это меланхолия. Густая и тягучая. Но даже в мокко есть молоко. И сладость, та, которую не найдёшь в эспрессо, например. Её и чувствуешь не сразу, и каждый раз не очень понимаешь, почему заказал именно его. Только потом вспоминаешь, в тот самый момент, когда становится сладко. Айриш, кофе по-ирландски... страсть. Где-то там, на самом дне, обжигающий алкоголь. Можно перемешать, тогда он практически не чувствуется, если кофе приготовлен правильно, конечно. Но он там всё равно есть, и всё равно неизбежно пьянеешь. Кстати, хуже плохого эспрессо может быть только плохой айриш. И ристретто. Ристретто - это смерть. Это когда вся жизнь - одним глотком. Выпиваешь, просишь счёт и уходишь. Игривисто звякнув колокольчиком входной двери одного из модных в Москве кофеен, в помещение, смахивая на ходу припорошенный снегом шарф, вошла молодая и довольно привлекательная девушка. Один из официантов натянув дежурную улыбку, тут же поспешил к ней. Усевшись за один из неприметных столиков в самой глубине кофейни, девушка заказала латте, по выбивающим одной ей известный ритм пальцам и каждую секунду бросающим на входную дверь взглядам было ясно, что блондинка кого-то ждала, при этом очень нервничая. Когда к ней поднесли её заказ, колокольчик оповестил о чьем-то приходе. В кафе вошел высокий статный мужчина лет 30, глаза как рентгеновские лучи сканировали всех сидящих в зале в поиске одного единственного жизненно необходимого человека. Взгляд зацепился за девушку, сидящую в самой глубине, мягко пемешивающую кофе и погруженную в свои мысли, брюнет тут же поспешил к ней, параллельно снимая перчатки и стряхивая снег с плеч. Почти бесшумно выдохнув ничего незначащее «здравствуй», Виктор уселся за столик. Лена тут же отреагировала чуть испуганным взглядом. Подготовленная и сто раз проигранная в голове речь разлетелась ворохом слов по самым дальним уголкам сознания. Они говорили и жгли друг друга с помощью взглядов, которые были содержательнее и понятливее любых слов. - Ты хотела меня видеть? - Хотела… - Я немного удивлен, на самом деле. До меня не сразу дошло, кто мог отправить мне эту странную записку. А фонд.. получается тот таинственный владелец это ты? - Да. Я решила направить все свои силы на благое дело, тем более это стало занимать все моё время, не давая места для грустных мыслей. - Замечательное решение. Так для чего ты хотела увидеть меня? - Прошло почти 2 месяца со дня смерти Андрея, много изменилось, хотя иначе и не могло быть. Его письмо, которое ты мне отдал в тот злополучный вечер.. оно перевернуло всё с ног на голову, помогло понять, разобраться, простить.. - Злополучный,- Виктор не удержался от ухмылки-укуса. – Скорее сумасшедший вечер. Знаешь..Андрей мне ведь тоже написал письмо.. Он передал мне контрольный пакет акций его фирмы, забыв спросить нужно мне ли это.. Я не знаю что делать с этим, если честно.. А еще.. он попросил заботиться о тебе, только как-то нелепо и неправильно у меня это получается… Сама видишь… - А как, как он тебе передал письма? - На следующий день после его смерти они пришли мне по почте. - Ясно.. А как ты жил все эти два месяца? Мы ведь не виделись с тобой всё это время… . Я могла судить о твоей жизни только по вырезкам из газет… . Иногда мне кажется, что наши с тобой расставания входят в привычку, если не случай, так мы сами делаем всё, чтобы оказаться по разные стороны материков или жизней друг друга. - А может, мы просто перечим судьбе и пытаемся объеденить необъединимое? - Думаешь? А я как раз передумала сдаваться. Просто оказалось, что двух месяцев вполне достаточно, чтобы изменить взгляд на жизнь… на дальнейшую жизнь. 60 дней назад я решила, что хочу начать новую жизнь. Я вложила деньги в благотворительный фонд, позвонила подруге, с которой не общалась с тех самых пор, как покинула Москву, завалила себя работой… Это помогло, но чего-то все-таки не хватало. Благотворительность, дела, ни к чему не обязывающая болтовня по выходным – это, безусловно, замечательно. Но я поняла, что хочу не просто начать новую жизнь… я хочу начать ее с тобой. Виктор боялся поднять взгляд на ее лицо, поэтому сверлил взглядом ее ладони, жестоко комкающие салфетку. Сперва показалось, что он ослышался, или и того хуже – просто сошел с ума, но нет. Небо не обрушилось на землю, мир не перевернулся, и ее слова тоже были реальными. - Мне нужно идти, - в его хриплом голосе Лена услышала мольбу об отсрочке. Честно говоря, когда она планировала этот разговор, все было совсем не так, но она знала, что ему нужно время. Всем людям необходимо время, чтобы взвесить и полностью обдумать свое решение, когда дело касается столь важных вещей, таких, как дальнейшая судьба… и не только твоя. Она то все для себя решила, да так и вывалила на него этот давящий груз, так что этого стоило ожидать. Поэтому ей ничего не оставалось, как наблюдать за тем, как он медленно поднимается со своего места, на прощание заглядывая в ее душу. И сейчас, под прицелом его глаз, она решилась озвучить то, о чем думала почти каждую ночь, с головой накрываясь одеялом, то, к чему пришлось проделать столь долгий путь длиной почти в пять лет, то, что не давало покоя с тех самых пор, когда она не без внутренней поддержки Андрея, излитой в его письме, вдруг осознала и беспрекословно приняла, как данность и неопровержимую истину. Андрей был прав… он вообще редко ошибался. - Я… - слова все-таки застыли в горле, видимо девушка все-таки поддалась магнетизму его глаз. А Виктор еще несколько секунд позволил себе раствориться в яркой зелени любимых глаз, и, так и не дав ей закончить, развернулся и пошел к выходу из кофейни. - Люблю тебя… - порыв ветра все-таки донес до него слабый шепот, обличенный в ее слова. Слова, которые он так мечтал и так боялся услышать. На короткий миг он остановился посреди уютного зала, наполненного голосами многих людей, но разум его, конечно, вырвал всего лишь единственный голос, а потом решительно покинул кофейню. Он знал, где хотел оказаться сейчас больше всего. И плевать на важную встречу, плевать на все, его путь сейчас предопределен. Лена не видела, как руки Виктора нервно сжались в кулаки, а глаза на миг сильно зажмурились, словно мужчина не верил в происходящее. Ее короткую заминку у выхода она приписала легкому недоумению или чему-то подобному. И она улыбалась, наблюдая через большое окно, как он садится в машину и оставляет ее сейчас одну. Она поняла, что это еще не конец их истории, а, возможно, только начало. *** Оставив машину за воротами кладбища, Виктор, не спеша, шел по чуть заснеженной тропинке. Вдали уже виднелся темно-серый камень – цель его сегодняшнего визита, но он не спешил, потому что внутри засело желание хорошенько все обдумать, прежде чем изливать ему душу. Степнов не любил кладбища. Пугающая тишина всякий раз проникала под кожу, вызывая поток печали, идущий откуда-то изнутри. Ведь всех этих людей уже не было, все они в определенный момент своей жизни покинули родных и близких и ушли в другой мир, хотелось верить, что намного лучший. Некоторые уходили в глубокой старости и были точно уверены, что завершили все свои дела на грешной земле, поэтому уходили исключительно со спокойствием и с уверенностью в завтрашнем дне для своих детей и внуков. А некоторые – совсем молодыми, не успев в полной мере насладиться жизнью, как Андрей, оставляя здесь самое дорогое. На мрачном камне перед Виктором была аккуратно, повторяя каждую черту лица, выведена фотография молодой женщины. Она ушла в тридцать с небольшим, оставляя любимого мужа и маленького сынишку совсем одних, без материнской любви, без дружественной поддержки… Утешало только то, что у нее, подобно Андрею Вольскому, не было возможности сопротивляться, иначе она бы непременно бросила все силы на то, чтобы увидеть, как дела мужа идут в гору, а сын самостоятельно и решительно становится на ноги. Но судьба не отвела ей времени. И от этого Виктору становилось горько. Со всей своей нежностью он провел рукой по холодному памятнику, стирая снег, скрывший от глаз имя женщины – Степнова Анна Михайловна – и годы ее жизни, положил на могилу букет ароматных белых лилий, которые так любила мама, и присел на скамейку рядом. - Привет, мам, - произнес Виктор и провел руками по лицу, словно внимая налипшую паутину будней. И стало действительно легче. - А я как всегда пришел поговорить… А с чего начать снова не знаю – это моя слабость – я никогда не знаю, как начать разговор, - тяжело вздохнув, мужчина все-таки продолжил. – Ты, наверное, помнишь Лену. Да, конечно, ты ее помнишь, потому что чуть ли не каждый мой визит звучит ее имя. Знаешь, я ведь даже не заметил, как она стала смыслом моей жизни. Всегда радовался тому, что способен выстоять и один, а теперь вдруг понял, что без нее это просто не имеет смысла… Когда она заперлась в своем доме, замуровала себя в четырех стенах… она ведь только видимо была одна. На самом же деле, я каждую минуту находился рядом. Да, я пребывал в отчаянии точно так же, как и она, да я не знал, что делать, и да, я любил ее все это время. Она не такая, как все, как бы банально это не звучало. Она словно дар свыше, ангел, по нелепой случайности сошедший с небес. Она вся соткана из противоречий… Свободная, словно, ветер, какая-то неземная, нереальная. Иногда кажется, что вот коснешься ты её, и она растает как эфир. Такая озорная, немного гордая, застенчивая, но с легкостью может опалить, словно самый жаркий огонь. Она как природа в Париже - никогда не угадаешь. Любит городской воздух, но ненавидит мишуру и глянец. А глаза.. Изумрудно - зелёные, глубокие и мерцающие, словно звезды во тьме. Ванильный вкус её кожи в сочетании с карамельным запахом её духов сводит с ума, заволакивает и одурманивает. Она хрупкая словно вишня на морозном снегу, но храбрая как львица. Она как хриплый стон саксофона, который разрушает мозг. Она одна такая, понимаешь? Словно мираж, словно обман… Я знаю, ты понимаешь меня, мама.. Я знаю… Она бы обязательно тебе понравилась… - С силой проведя ладонью по лицу, будто отрезвляя себя, и шумно выдохнув, Виктор еще раз провел пальцем по столь родным чертам лица на надгробной фотографии. – Я пойду, мам. А ты помолись там за меня, пожалуйста, твои молитвы мне сегодня понадобятся как никогда. Я люблю тебя, родная, и очень скучаю.- Резко встав со скамейки, Степнов поторопился к выходу из кладбища, за последний час он многое для себя решил. Правильность своих решений он сможет осознать позже, а сейчас нужно действовать. *** Зайдя в так кстати оставленную незапертой входную дверь, Виктор удивился пустоте и темноте, которые на него нахлынули: во всем доме не горел свет, и не было слышно ни звука. Шагнув чуть глубже в дом, Степнов заметил играющие на стене блики от телевизора, которые шли из гостиной. Стараясь создавать как можно меньше шума, чтобы ненароком не нарушить установившуюся в доме тишину, Виктор добрел до комнаты и сразу обратил внимание на черно-белую картину на мониторе. Сменяющиеся кадры рассказывали девушке, сидящей на диване, подобрав под себя ноги, о приключениях мужественного космонавта, которого борьба за свою любовь гнала по галактике сквозь препятствия и боль. Лена улыбалась, и Виктор тоже хотел улыбнуться. Это была самая первая и самая удачная его картина, снятая по роману гениального человека. Он понял это только что. Было в образе Лены что-то волнующее и нереальное. Она была одета в черную рубашку и черные брюки, что позволяло ей находиться будто в тени этой комнаты, только яркая макушка шелковистых волос и теплая улыбка выдавали её. Ступая почти бесшумно, Виктор сел на край дивана, но предательски скрипнувшая пружина оповестила девушку о присутствии кого-то постороннего в комнате, но она всего лишь вздрогнув от неожиданности, даже не повернула головы, неотрывно следя за сменяющимися кадрами кинопленки. - Кто из героев тебе больше нравится? - неожиданно руша тяжелое и тягучее молчание, спросила Лена. - Конечно же мой герой, - не отрываясь от экрана, ответил Виктор. Оба играли в какую-то странную игру, проверяя друг друга на прочность. Кто же первый из них не выдержит и обернется? - Ты считаешь это очевидным? - Да, для меня это предопределено. - Почему? - в ее голосе действительно промелькнул интерес. - Мой герой наделен теми качествами, которых мне всегда не хватало. - Какими же это? – В словах чувствовалась легкая насмешка. - Смелость и уверенность. - Забавно, я всегда считала тебе эталоном уверенного и смелого человека. - Являясь таковым, многих ошибок и упущений бы не было. - Каких, например? - Я бы не отпустил тогда тебя в Париж, не объяснившись в своих тогда еще только пробуждающихся симпатиях. Но я испугался. - Знаешь, я тоже завидую главной героини. - Интересно почему?- Грустно ухмыльнулся Степнов. - У этой героини не было потерянного прошлого… Но в то же самое время у нас есть приоритет перед этими экранными героями. - И какой же, позволь узнать? - У нас есть шанс и надежда на счастливое будущее. И всё только в наших руках, а не на кончике пера незаурядного писателя. В этой нашей истории всё по-настоящему зависит только от нас. Услышав последнюю её фразу, Виктор уверенно взглянул на Лену. Волосы цвета пшеничных колосьев игриво переливались в бликах огня камина, даря капельку волшебства совершенному образу этой девушки. - Лена, - чуть хрипло прошептал он и, мягко взяв подбородок девушки, небольшим усилием заставил ее посмотреть ему прямо в глаза, пытаясь прочитать в глубине её истинные эмоции и мысли. Легкое волнение, решительность и… согласие? - Я всегда была максималисткой, ты же знаешь, - будто в предчувствии решающего шага с его стороны, или чего-то еще, шепот ее был практически не слышен, возможно, именно поэтому он так странно подействовал на Виктора: вместе с хлынувшим в кровь адреналином, это вызывало странное головокружение и эйфорию, желание истерично смеяться, кружить ее по комнате от счастья… А потом он ощутил, как ее руки невесомо ложатся на его талию, и картинка мира стремительно стала терять свою четкость. - Я люблю тебя, - Виктору на миг показалось, что всю свою жизнь он жил лишь ночами, когда девушка – иллюзия раз за разом повторяла заветную фразу своими влажными манящими губами. И казалось, что сны никогда не станут реальностью. Но ее слова словно окутали все тело, с головы до ног, прикасаясь к коже мягко и горячо, проникая в нее, струясь по венам к судорожно сжимающемуся сердцу. И вот уже он весь наполнен шепотом, вмещенным в три слова. Исчерпывающе. Идеально. Настолько, что трудно было в это поверить. Отчего-то Виктор никогда не думал, что все может быть... вот так. Что Лена когда-то скажет ему эти слова. Что он поверит в них – мгновенно и без оглядки, словно по-другому нельзя. Что предложение из трех слов переполнит его до отказа, а тело переполнится удивительной легкостью, как будто оно никогда ему не принадлежало. Виктор не верил, что чудеса случаются, но он понял вдруг, что это неверие не мешало ему так ждать и надеяться все это время. Ему жизненно важно было услышать, потому что без Лены жизнь его день за днем все больше и больше теряла смысл. А теперь его ожидание закончилось, но он снова не мог поверить, хотя держит в своих руках ту, которая мгновение назад заставила его осознать свое заблуждение. - Ты – моя жизнь. Ты знала об этом? – его выдох стал ее нервным вдохом. Своей щекой мужчина коснулся нежной кожи ее лица и, с жадностью вдохнув ее аромат, с наслаждением прикрыл глаза. И незамедлительно почувствовал ее влажное дыхание в районе подбородка. - Догадывалась. Последний взгляд в затуманенные глаза, и рычаги его терпения, перегрузившись, дают сбой. Вопреки всем ожиданиям и тревогам, губы Лены мгновенно подались его натиску и доверчиво приоткрылись. У этого поцелуя не было того горько-сладкого запретного привкуса, который был присущ их первому слиянию губ в момент ее отчаяния посреди его холостяцкой кухни. Здесь присутствовала только лишь нежность и непреодолимая страсть. И пусть мир перевернется с ног на голову, все это будет завтра. Времени предостаточно. Тоненький ремешок – стильный аксессуар к ее шелковой рубашке – полетел на кофейный столик. Туда же последовал и его смятый галстук. Фонтан ощущений хлестал Лену по щекам и заставлял желать мужского тела одновременно с немыслимой яростью. Внизу живота уверенно обосновалась тянущая истома, требующая немедленного удовлетворения. Не прерывая их бешеного танца языков, Лена принялась стремительно расстегивать крохотные пуговички на его элегантной рубашке. Наконец, покончив с ними, девушка резко рванула края вниз, испытывая острое желание прикоснуться к его пылающей коже, натолкнулась на преграду в виде застегнутых манжет, а потом, малодушно наплевав на свое занятие, сделала, наконец, то, о чем мечтала ее сущность. Рисуя на шее Виктора, а затем и на груди, замысловатые узоры, Лена мучительно медленно добралась до соска и жадно втянула губами. Мужчина попытался сделать очередной вдох, но почувствовал, что спазм сковал горло от ее соблазнительных ласк, воздух из совершенно невесомого в одно мгновение стал вязким и тягучим настолько, что даже легкие настойчиво отказывались его принимать. Или дело было в руках девушки, которые, казалось, жили собственной жизнью, стараясь справиться с замысловатым замком пряжки на ремне? - Что-то не так? – чуть слышно в растерянности проговорила Лена, когда Виктор сделал инерционное, но отнюдь не спонтанное, движение назад. – Я просто не хочу, чтобы потом ты поняла, что совершила ошибку. Не хочу видеть твое сожаление о том, что произошло, - как ни странно, слова дались с легкостью, как бы сильно ему не хотелось выпускать ее хрупкое тело из своих рук. Виктор вдруг понял, что достаточно лишь одного ее слова против, да что там, достаточно всего лишь легкого сомнения, промелькнувшего в ее глазах, и он отступит. Он – сильный мужчина, она – хрупкая запутавшаяся девушка… Вопроса о его поведении даже не вставало. Если она скажет «нет», он разорвется на части от снедающего желания, но не прикоснется к Лене до тех пор, пока это не причинит ей вреда. Виктор незримо подобрался в ожидании ответа. - Ты хочешь, чтобы я обязательно это озвучила? – молчание в ответ подтолкнуло ее продолжить. – Нескольких месяцев было достаточно, чтобы прийти к окончательному решению, и если бы оно несло отрицательный характер… всего этого бы не было. Я понимаю, сейчас ты думаешь исключительно о моем благополучии, и я безмерно благодарна тебе за это, но… как бы ты не хотел поиграть в благородство, мое решение неизменно. «Спасибо Господу за чудеса…» - мысли коснулись сознания легким отзвуком, оставив после себя только незамутненную суть. Да и можно ли о чем-то думать, когда глаза слепит сияющий белый шелк ее рубашки, пахнущий так одуряюще - умопомрачительно. Виктору казалось, что его сердце сейчас не выдержит и просто разорвется в груди – так быстро и сильно оно колотилось, и удары его словно отдавались эхом по всему телу. Но сердце замерло на мгновение, а из легких вышибло весь воздух, когда он столкнулся с ее взглядом. Эта сторона его Лены была пока еще не изведана им. Во взгляде ее сейчас плескалась жажда и неудовлетворенность, да и его тело эти же самые чувства истязали изнутри. Он видел, что еще мгновение, и думать о чем-то будет поздно, потому что она просто-напросто набросится на него. Но он не был бы самим собой, если позволил ей это сделать. Страстный и стремительный секс – не для сегодняшней ночи. К тому же из них двоих именно он – актер – так что и главная роль в данном спектакле непременно будет принадлежать ему. Избавившись, наконец, он надоевшей и жутко мешающей рубашки, Виктор рванул навстречу желанию, навстречу неистребимой неге, навстречу девушке, обещающей забвение. Его обожгло запахом ее волос, выбило из головы все мысли, как будто порывом ветра сметает листву с мостовой. Виктор чувствовал, как по телу растекается жар от тех мест, которыми он прикасался к ней. Электрические разряды собирались в томительные спазмы его восставшей плоти. Она все решила? Что ж… он решил это для себя, казалось, еще столетие назад. Зубы со всей неистовостью прикусили нежную кожу ее шеи, а язык немедленно загладил причиненную сладкую боль. Жарко. Так жарко было сжимать ее в объятьях, чувствовать ее тело через мешающий шелк... Пуговица за пуговицей, сантиметр за сантиметром Виктор освобождал желанное тело от рубашки, все ближе и ближе становясь к их общему, одному на двоих блаженству. Последняя пуговичка сопровождалась ее судорожным вдохом от того, что Виктор резко опустился на колени, покрывая невесомыми поцелуями ее плоский живот. Сомнения нет. Нигде. Во всем мире это угнетающее, разрушительное чувство умерло уже давно. И это нельзя назвать преувеличением, потому что мир сейчас – всего лишь комната, полыхающий теплом камин, ее руки и его губы, страстные, нежные, обещающие только заботу и наслаждение. А на периферии сознания Лены уже начало вспыхивать острое долгожданное первое наслаждение за эту ночь. Это были всего лишь наброски идеального рая, обещанного его прикосновениями, но уже сейчас они заставляли ее холодные пальчики, запутавшиеся в его полосах, прижимать его лицо еще ближе, моля о продолжении. Белоснежный шелк дорогой рубашки промелькнул последний раз за этот вечер, приземлившись в районе дивана. - Я так долго этого ждал… - сейчас уже было все равно, что говорить. Виктор всего-навсего повиновался остаткам своего разума, кричащего о том, что она просто обязана знать, а он обязан каждую секунду напоминать ей о своей любви. – Я люблю тебя… люблю… люблю тебя… - слабый шепот Виктора теплом разливался между дурманящими поцелуями в плечо, в то время, как его пальцы за ее спиной уверенно расстегивали крючки кружевного белья. И Лена готова была кричать. Кричать на весь дом, чтобы он прекратил мучить ее… Она не знала, что это только начало сценария, давно уже написанного уверенной мужской рукой. Зубы Виктора, деловито задев атласную бретельку, потянули ее вниз, и когда ненужная уже верхняя часть отправилась на пол, а теплое дыхание и влажные губы коснулись ее возбужденной восставшей горошины, Лена откинула голову назад, в наслаждении закрыв глаза. Тишину роскошного дома на Рублевском шоссе впервые за сегодняшний вечер пронзил несдержанный гортанный стон девушки. Не прерывая неистовых ласк, одной рукой Виктор с легкостью справился с пуговицами на ее брюках и потянул их вниз. Губы незаметно переползли на беззащитное, практически не защищенное тканью бедро и продолжили свою замысловатую игру. Когда его ладонь скользнула вдоль позвоночника по спине Лены, а губы едва уловимо прошлись вдоль резинки трусиков, девушка судорожно облизнула губы в предвкушении продолжения, которое, впрочем, последовало незамедлительно. Посмотрев вверх только лишь для того, чтобы насладиться ее возбужденным видом, рваным ошеломляющим дыханием, чуть прикушенной губой, Виктор улыбнулся самой коварной улыбкой из своего арсенала и жадно припал к истекающему влагой лону прямо через невесомую прозрачную ткань. Обескураживающая агония овладела Леной. Она металась между небом и землей, не находя укрытия от его умопомрачительных прикосновений. Она была готова кричать и рвать на себе волосы, а еще больше хотелось завершить уже метания, придя к финалу. Но правила этой игры устанавливал только лишь он, а ей не оставалось ничего другого, как медленно плавиться на костре его жарких ласк. Ничтожными остатками сознания Лена ощутила, как его чувственные пальцы проникают под последний клочок ткани, оставшийся на ее теле, касаясь сосредоточия ее женственности, и первый за вечер бесконечный взрыв удовольствия прошелся по телу, посылая под кожу электрические разряды. Девушка без сил упала на мягкий ворсистый ковер, прямо в крепкие объятия Виктора. Некоторое время они не двигались. Степнов пожирал взглядом ее тело, словно изучая, стараясь раз и навсегда запомнить каждый изгиб, каждую родинку, стараясь восполнить годы, проведенные в тайных мечтах и пройти километры до ее разгадки за одну ночь. Он не знал, что будет завтра, через неделю, через год, но сегодня он был самым счастливым человеком на земле, потому что, наконец, оставил далеко позади все свои предрассудки и вступил на новую ветвь жизни. Но главным было даже не это. Главным было то, что Лена смогла перебороть страх потери, смогла отбросить все сомнения и тоже выбрала для себя направление, которое по благоволению судьбы совпало с его. Этой ночью они не сомкнули глаз, растворяясь друг в друге, умирая в объятиях и сгорая в пепел на губах. Пламя камина щедро дарило свет и тепло двум влюбленным, отражая их тени в немой киноленте на стене гостиной. Их черные силуэты не раз сплетались воедино, двигаясь то в чувственном бешеном танго, то изгибаясь в медленном, тягучем, дарящем ни с чем не сравнимое удовлетворение, фокстроте. В этих сменяющихся кадрах не было места холодным доводам разума, они были подвластны лишь нереальной буре ощущений, хлынувших вдруг в помещение, где несколько месяцев подряд царило скорбное умиротворение. И эта самая буря, подхватывая две души, навсегда уносила их от непонимания, страха и глупых предрассудков, которым не было теперь места в их жизни. Не раз, меняясь ролями, главные герои этой черно-белой картины убивали и воскрешали друг друга, вознося к вершинам и швыряя в бездну самой желанной и самой сладостной пропасти. Этот фильм не нуждался в оценке критиков и кассовых сборов. Зрителей не было, не считая ярких языков пламени, которые, словно извиняясь за ненароком подсмотренное действо, почти потухли к развязке, наступившей под утро. Последний раз огонь высветил на чуть тронутой рассветом стене счастливые тени героев и покинул их, предоставляя право им самим писать сценарий их дальнейшей жизни. Режиссером самого выдающегося фильма он уже стал. Его миссия была завершена. Утро сонно входило в свои права, озаряя мир первыми лучами восходящего солнца. И не смотря на то, что зима была в самом разгаре, и солнечный свет вовсе не согревал, особняк на Рублевском шоссе был исключением. Самый счастливый мужчина на планете, накрывшись сдернутым с дивана пледом, чувствуя, как мягкий ворс ковра щекочет спину, облокотившись на руку, наблюдал, как солнечный зайчик скользит по родному, любимому и самому прекрасному лицу. Теперь Виктор мог проследовать путь этого заблудившегося лучика без помех. Эта ночь в полной мере доказала, что они принадлежат только друг другу, навсегда. Убрав выбившуюся из челки прядь с лица Лены, Виктор коснулся приоткрытых губ своими, в очередной раз вспомнив, какие немыслимые удовольствия дарили этой ночью ему эти самые нежные губы. С легким сонным стоном, девушка потянулась и открыла глаза. Странно, а ведь сначала она подумала, что все это было сном. Просто такое количество счастья она испытала впервые. Услышав еле уловимый аромат жасмина, Лена блаженно улыбнулась и закрыла глаза от удовольствия. Она не пила своего любимого чая, кажется, целую вечность. Просто именно тогда, когда дурманящий зеленый напиток в чашке сменил черный крепкий кофе, казалось, что жизнь закончилась. Время тогда просто-напросто прекратило свой бег, заставляя Лену будто бы зависнуть в пространстве по соседству с болью, отчаянием, отчужденностью… А сейчас оно вновь пошло, словно и не было того горчащего периода, от которого осталась теперь только легкая светлая грусть. И можно было снова свободно вдыхать аромат любимого напитка, доносящийся с кухни и растворяться в нежности любимого мужчины рядом. Жизнь налаживалась. Кажется, судьба все-таки вняла безмолвным просьбам девушки, смилостивилась и подарила ей то самое счастье, о котором во всем мире слагались легенды. - Доброе утро, - прозвучал его полушепот. Да, определенно, Лена пребывала в Раю. - Доброе. И самое счастливое, - девушка игриво уложила Виктора на спину, а сама устроилась на его груди. - Сегодня праздник. Чего ты хочешь? - Хочу… ммм… Хочу совершить какой-нибудь безумный поступок. Придумай мне его. - У тебя запланированы дела на вечер? - Да, встреча с инвесторами, а что? - Кажется, я придумал то самое безумие. *** Париж медленно погружался во мрак чернильной полночи. Париж… Город, где сбываются мечты, город, где за романтической узорчатой дымкой насущные проблемы меркнут и словно теряют свою значимость, город, где каждый попавший сюда непременно приобретет что-то ценное, жизненно необходимое, город, который вот уже во второй раз по воле судьбы становился точкой отсчета новой жизни для Елены. Стоять у большого окна в номере на 12 этаже отеля «Du Louvre», погружаться в головокружительный танец невесомых снежинок, наблюдать, как на другом конце города по очереди загораются огни величественной базилики… первый… второй… третий… Ловить при этом свою задумчивую и полу загадочную улыбку в отражении прозрачного стекла, и слышать мерный, приятный слуху шум плещущейся воды в ванной – не это ли счастье? Да, это было именно оно. Ведь только счастье делает людей безумными, а их поспешный отъезд в Париж был ничем иным, как простым безумием двух окрыленных, счастливых людей. Метель, зарядившая с самого утра, наконец, стихла. Разыгравшийся ветер случайно споткнулся. Снежный вихрь какое-то время цеплялся за ветки деревьев и шпили башен, а потом, словно силы разом покинули его, осел на белые крыши. Ветер в последний раз набрал пригоршни снега и подбросил его ввысь, а потом надолго покинул улицы города, резко сменив планы. И тогда небо прояснилось. Из-за мрачных туч выбирались на прогулку яркие звезды. Сначала робко, неуверенно, а потом все смелее и смелее. Белый покров окрасился нежно-серебристым светом. Рождественская ночь вступила в свои права. Рождество… Светлый счастливый праздник. Ночь, когда во всем мире происходят чудеса, и то и дело звучат Рождественские колокольчики, возвещая о том, что еще один очередной ангел получил свои крылья. Почувствовав на своей талии нежные объятия, Лена, наконец, оторвалась от завораживающей картины за окном. Оказывается, в его руках время способно-таки остановиться, а весь мир может в одно мгновение стать всего лишь фоном их чувств. - С Рождеством, милая, - шепчет Виктор в ушко, а кажется, что слова эти проникают в самое сердце и находят в нем свой вечный приют. Бокалы с игристым вином аккуратно ставятся на широкий подоконник, а губы и глаза двух влюбленных сплетаются в едином, известном лишь только им одним, неистовом танце. Ни Лена, ни Виктор уже не видят, как вдали Монмартра загорается последний фонарь, венчающий самый высокий шпиль церкви Сакре-Кер. И до самого утра мир будет оставаться неизменным – серебристо-белым, словно чистый лист. А завтра все будет по-новому, и двое счастливых людей сами раскрасят свою жизнь в яркие цвета: радости, искренности, веры, томительного ожидания, прощения, счастья, любви… Эпилог. Где же она, та самая любовь, которой так много в каждом кадре черно-белых фильмов, та самая любовь, которая гонит одиноких ковбоев, путников, исследователей, или невероятно красивого космонавта с пронзительными голубыми глазами? Где эта самая любовь, которая заставляет нервно курить героев французских или итальянских кинокартин? Или та самая любовь, которая чувствуется в каждом сиянии миллиарда звезд в космосе? Где она? И есть ли она здесь, рядом? Теперь Лена знала ответ на этот вопрос, её любовь рядом. Виктор всегда был, есть и будет в её жизни, и это самое чудесное её приобретение и открытие. Их любовь с каждым днем, минутой и даже секундой растет и крепнет, даря тепло и радость им обоим. Их любовь основывается не только на страсти, но и на взаимоуважении и доверии, она проверена многими годами разлуки, литрами слез, месяцами бессоных ночей, . Столько всего пережили они вместе, столько всего им предстоит пережить. Город, который когда-то их разделил, станет новой основой для их теперь уже семьи, именно тут родятся их дети, появяться внуки и придет к ним старость. Именно тут они поклянуться друг другу в вечной любви, разделят всё самое сокровенное и интимное. Париж, когда-то отобравший их шанс на счастье, несомненно, искупит свою вину, подарив настоящую радость, давая им возможность перемотать старую киноленту их уже прошлой жизни, вбирая в новую всё самое лучшее. Мы не можем с уверенностью утверждать, что жизнь их будет беспечна и счастлива, несомненно, трудности еще не раз встанут на их пути, но ведь деля проблемы пополам, ты перестаешь ощущать их вес, всё больше ценя того, кто рядом. Бок о бок, рука в руке, сердцем к сердцу - так Виктор и Елена Степновы пройдут всю свою оставшуюся жизнь. КОНЕЦ Спасибо вам большое за то, что на протяжении всего фика были с нами, поддерживали нас своими "спасибо" в правом нижнем углу и комментариями в темке. Этот фик не получился бы таким, каким он является сейчас, без вашего участия! Спасибо вам еще раз! Будьте счастливы и любви вам! Всегда ваши Лейсан Сафина и Ирина Килина. Мы не говорим вам прощай, мы говорим вам до свидания! И на последок ждем вас в гости)
полная версия страницы